https://www.pressball.by/articles/blogs/olympic-question/103433

Анатолию Ивановичу, неожиданно рано ушедшему из жизни, Рыженков готов посвятить целую главу. А начать её он хотел так:
— После того, как я не поехал на сбор с динамовцами и вернулся в Веремейки, ничего не оставалось, как отправиться с Иваном Листратенко в спортивный лагерь. В деревню Мирогощь, что под Чериковым, рядом с полноводной Сожью.

Как раз тут и подошло время службы в армии, а немалый перерыв в тренировках мог перечеркнуть биатлонное будущее. Узнав о моих проблемах, Анатолий Иванович убедил моего наставника перевести меня в «Динамо». А там можно было служить, тренироваться и выступать. Так оно и случилось, я начал готовиться к летнему союзному динамовскому чемпионату. Карусель закрутилась, Анатолий Иванович из лагеря меня увёз в Могилёв, а оттуда — в «Раубичи».

В их отношениях, как в обычных, житейских, так и во время сборов, случалось всякое. Они поддерживали, помогали друг другу, но и бывало, ругались, сталкивались лбами, отстаивая собственный приоритет и право на свою точку зрения. От той давней встречи с Перепечкиным в Могилёве, куда группа Ивана Листратенко из Веремеек приехала на первые смотрины, остались не самые приятные воспоминания. «Импозантный мужчина в расцвете сил, в кожаном пиджаке и джинсах, вышедший нам навстречу, сразу повёл разговор в назидательном ключе, — вспоминает Олег. — Мол, нос не задирайте, вы ещё не члены сборной области, и мало что значите в этой жизни. Роль Анатолия Ивановича в нашей судьбе казалась очень значительной: ведь теперь от него во многом зависело будущее.

Потом были ещё встречи, мы лучше узнавали друг друга, как говорится, притирались. В Перепечкине уживались жёсткость и доброта, строгость и юмор. Я особо не задумывался о том, правильно ли тренер строил занятия, грамотно ли распределял нагрузки. Мне не хватало опыта, да и сельскому пареньку многое давалось с трудом. Дома Иван Листратенко придумывал одну за другой простенькие тренировки, и больше ничего.
Мы бежали на занятия сразу после школы, зимой из-за короткого светового дня время тренировок уменьшалось. Перепечкин нам назначал по две встречи в день. Некоторым не нравились сборы за пределами Веремеек. Меня же наоборот притягивали дальние поездки, новые города и спортивные базы. Я любил перемену мест, путешествия, поездки в поезде, в автобусе. Частенько сборы оказались насыщены заданиями, не все переносили большие нагрузки, которые давал тренер. Но оставались более выносливые и терпеливые, складывался костяк сборной, слабые звенья отпадали сами собой. Что-то похожее повторялось и дальше, в сборной «Динамо». Тот, кто не выдерживал, уходил, выживали умевшие терпеть.

В те годы нынешнего взвешенного научного подхода к нагрузкам не было. Все полагались на тренера, на его интуицию, чутьё и на здоровье спортсмена. Не знаю, что произошло между нашим тренером и Анатолием Ивановичем, какая чёрная кошка пробежала между ними. Но почти два года они встречались только на областных турнирах, хотя вместе с Перепечкиным я ездил на республиканскую спартакиаду и первенство Беларуси среди школьников.

Анатолий Иванович мог под настроение выдать всё, что он думал о человеке, но своих никогда не давал в обиду. В домашнем кругу он мог ругнуться, дать подзатыльник, но одновременно и заботился о здоровье, об экипировке. Добротные лыжи, подходящая смазка, приличные комбинезоны, одни из лучших оружие и патроны — у нас было всё. Если мы приезжали на республиканские соревнования, то сразу выделялись среди всех своей экипировкой. Он умел увлечь, пробить, достать, приглашал к себе домой.
В первый коллективный приезд вышел конфуз. Мы старательно выбивали ковровые дорожки и переусердствовали: на наш ужас одна из них порвалась. Дальше — больше. Когда выносили ковёр, случайно задели хрустальные фужеры из чешского набора, и пару бокалов разлетелось вдребезги. Жена Мара Яковлевна, как любая женщина, начала причитать и отчитывать нас. Анатолий Иванович подошёл к делу философски: «Разбились — и ладно, купим новые». Он по-доброму относился ко всем, кто переступал порог дома, а к нам по-особому тепло. Мы заходили к нему в Могилёв, как к себе домой. Мара Яковлевна всегда потчевала собственной выпечкой, дотошно расспрашивала о делах, интересовалась здоровьем, заботливо укладывала на ночлег.

Вместе с одним из руководителей областного совета «Динамо» Василием Шороховским, Анатолий Иванович помогал встать на ноги могилёвскому биатлону, со временем выбившемуся в лидеры отечественного вида спорта. Он везде успевал, горел новыми идеями, но не забывал и о семье. Поначалу надеялся на медаль чемпионата Союза, потом — мирового первенства, когда мечты сбылись, поверил в олимпийскую награду. Мы вместе радовались первым успехам, и моим, и Паши Игнатьева. Четыре олимпийских цикла жили надеждой на награду зимних Игр. Были близки к ней в Лиллехаммере и Нагано, призрачные шансы имели в Солт-Лейк-Сити, которые потом, как апрельский снег, растаяли в Турине. Но Анатолий Иванович верил, что могилёвские ребята возьмут своё. Когда попросили совета паралимпийцы, он и им не отказал, но при этом не забывал помогать семье, дочери, внуку.

И Анатолий Иванович своего дождался. В Ванкувере Сергей Новиков преподнёс ему, всем нам, стране подарок в виде олимпийского «серебра». Из-за излишнего волнения, постоянных переживаний за учеников, выплеска эмоций у Анатолия Ивановича произошел срыв, сбой. К общему сожалению, он ушёл от нас, когда ему не исполнилось и 62 года. Как раз в день смерти наставника у меня родился сын, тем самым дав знак на то, что эстафета поколений продолжается».